8°C В Тверском академическом театре драмы в пятницу и минувшие выходные прошли премьерные показы спектакля по шекспировской комедии «Укрощение строптивой». Постановкой занимался режиссер Геннадий Шапошников – главный режиссер «Театра на Покровке» в Москве и главный режиссер Ростовского театра драмы имени Горького.
Геннадий Шапошников окончил Московский институт культуры и Высшее театральное училище имени Щукина. За его плечами – более 60 поставленных спектаклей в театрах разных городов России, в том числе в Театре имени Вахтангова, «Современнике», Театре эстрады, Театре наций и «Новой Опере». И теперь список его постановок пополнил спектакль «Укрощение строптивой» по Шекспиру.
От Уильяма Шекспира современного читателя и зрителя отделяет более четырех столетий. Произведения английского драматурга могут служить настоящей энциклопедией жизни людей позднего Возрождения. Это было время, когда человек и антропоцентрическая модель мира все еще играли ключевую роль в искусстве и не только. Барокко с его разочарованием в общем мироустройстве еще не наступило, хотя в позднем творчестве Шекспира уже проявятся черты этого стиля. «Укрощение строптивой» было написано этим величайшим драматургом мира между 1590 и 1592 годами. Комедия относится к раннему периоду творчества, а потому для нее характерны типично ренессансные особенности.
В самой пьесе такой личностью Ренессанса становится строптивая Катарина (Виктория Козлова): она свободна и полна сил, она выделяется среди своей среды. Из всех людей, знающих ее, разгадывает ее только Петруччо (Тарас Кузьмин), равный ей, прежде всего по характеру. Он видит в ней искренность и индивидуальность. Поэтому их взаимоотношения несколько сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Петруччо, индивидуалист, любящий деньги, ломает женщину и подчиняет ее себе – внешне выглядит так.
Но почему в таком случае он резко меняется, когда начинает вступать в словесные перепалки со своей будущей невестой, из серьезного господина превращается в игривого упрямца? Никаких предпосылок к этому вроде нет. Ответ на этот вопрос кроется в одной важной для культуры Ренессанса категории – категории игры. Произведения искусства не стоит оценивать исключительно с точки зрения действительного мира. Петруччо, открывая для себя Катарину, видя, что она разыгрывает для всех спектакль, охотно вступает в игру и начинает действовать по правилам самой же Катарины, передразнивая ее.
Такая резкая перемена характера отражается в игре Тараса Кузьмина. Одно его появление, которое, выражаясь сленгом, можно охарактеризовать как эпичное (развевающийся черный плащ, уверенная походка), словно говорит: перед нами человек, с которым шутки плохи, человек-авторитет. Конечно, в диалоге с Катариной все эти черты никуда не испаряются – просто Петруччо надевает маску. Он понимает, что эту женщину не задавить авторитетом, не приманить деньгами, зато можно воздействовать на нее с помощью ее же методов. Петруччо в исполнении Тараса Кузьмина соответствующим образом преображается. Он становится притворно ласковым, что, разумеется, бесит Катарину и в момент ее задевает (а этого только и надо), он играет интонациями, он буквально не отлипает от нее. Он нисколько не похож на галантных поклонников, которые встречались ей ранее.
Игра продолжается и после венчания. Особенно комична сцена, когда Петруччо везет жену в Падую, в родительский дом, и внезапно ночью говорит, что на небе ярко светит солнце. А затем его игра заходит еще дальше: он просит супругу признать почтенного старца прелестной синьорой и поговорить с ним. Этот момент, который справедливо вызывает смех зрителей, существенный для развития отношений супругов. Именно в этой точке Катарину осеняет мысль, что с ней играют. И, пожалуй, именно с этой точки ее сердце по-настоящему оттаивает.
И Виктории Козловой, и Тарасу Кузьмину совместно удается показать то самое удивительное «опрокидывание», происходящее в комедии, написанной в эпоху Возрождения. С одной стороны – полное изумление и, как следствие, потеря власти над ситуацией, с другой – насмешка, фамильярность, что позволяют в итоге одержать победу. А органичным дополнением к их взаимодействию является огромный кактус с цветком на макушке: по нему загнанная Катарина ловко перемещается. Даже невольно возникает ассоциация с кошкой, которая спасается от собаки высоко на дереве. Собственно, «кошечкой» Катарину Петруччо и называет: так любопытно вербализуется это ласковое прозвище.
Перед премьерой «Укрощения строптивой» Тарас Кузьмин познакомил театралов с декорациями и костюмами, задействованными в спектакле, в еженедельной рубрике городской администрации «Ключи Твери». Интересно наблюдать за тем, как предметы – просто безжизненные предметы – обретают свое место на сцене. Благодаря декорациям, и костюмам тоже, расставляются значимые акценты. Так, к концу спектакля, когда Катарина смиряется со своим положением, кактус отходит на задний план, что, конечно, символизирует ее душевное смягчение.
Но ярче всего метаморфозы подчеркивают костюмы. Изначально образ Катарины, в значительной степени осовремененный (вплоть до того, что женщина Возрождения носит брюки), приближен к образу дерзкой рокерши. Ее внешность – тоже, в особенности смелая прическа с красными прядями. Противопоставлена ей сестра Бьянка (Дарья Осташевская), порхающая в легком платье. В финале же ситуация ровно наоборот: спокойная покорная Катарина в длинном платье, а Бьянка, превратившаяся в своенравную супругу, облачается в «рокерское».
Катарина зарывает топор супружеской войны с Петруччо монологом – его Виктория Козлова читает очень проникновенно. В нем звучат строки:
Твой муж – твой господин; он твой хранитель,
Он жизнь твоя, твоя глава, твой царь;
Он о твоем печется содержанье.
Таким образом, режиссер-постановщик сужает проблему взаимоотношений двух героев до взаимоотношений мужчины и женщины, четко обусловленных историческим контекстом. На это работают и инструменты, применяемые в спектакле. С точки зрения нынешней этики, навряд ли можно поддержать мужа, который всяческими способами, и порой весьма негуманными, заставил жену покориться. Хотя еще во времена Шекспира нашелся человек, готовый полемизировать с драматургом, – это был Джон Флетчер, написавший «Укрощение укротителя». По этой причине произведения Шекспира теперь очень любят пересматривать на Западе. Однако стоит помнить о контексте – а контекст обусловливает очень многое. Геннадию Шапошникову удалось соединить этот контекст, уже чуждый большинству современных людей, и некоторые детали из настоящего.
Ближайшие показы «Укрощения строптивой» пройдут также 27 марта, 9, 15 и 30 апреля.
Возрастное ограничение: 16+.
Юлия РОЖКОВА
